В некотором царстве, в некотором государстве жила-была Идеальная Женщина…
Впрочем, судить об этом можно было только по голосу.
Женщина тоже человек. В той мере, что имеет положенные биологическому виду признаки. Но, как известно, женский голос, о котором зашла речь, еще не доказательство принадлежности индивидуума к той или иной категории населения, коих, как известно, существует три: мужская, женская и неопределившаяся. И бывает, мужской голос принадлежит женщине, а женский мужчине. Что касается неопределившейся — с ней вообще путаница…
В общем, жила-была, если судить по голосу, идеальная представительница рода человеческого…
И была она Радиоведущей…
Не простого радио, волшебного, которое разговаривало с человеком не явно, а тайно, исподволь, из среды его самого…. Не гнушалась она и простым. Без ее голоса не обходилась ни одна радиопередача. На всех электромагнитных волнах высоким слогом, (называя себя Идеальной Женщиной), произносила она речи, вселяя в подданных надежды и чаяния, а мужские голоса проникновенно вторили, нахваливая ее Прелести, Святость и Праведность.
Некоторые радиоволны люди слушали по радио. Электромагнитные волны летят себе и летят, наполняя эфир. Некоторые неизвестно как в уши попадали. Как-то тайно. А только спохватились, а слышали уже, знают, что там-то и там-то, то-то и то-то, тот и этот…
Пробовали затыкать уши. Те, у которых от постоянного шума начиналась мигрень. Тоже тайно, чтобы не сочли хулителем. Не помогало! Ко всякому умела Радиоведущая найти подход…
А еще была она Благодетельницей всего царства-государства и Ее Величеством. Имя у нее такое было — Величество. По батюшке с матушкой, наверное, как-то по-другому звали, но об этом Радиоведущая ни разу не обмолвилась. Зато, с таким именем — все знали! — есть у них Царица! И Царь, наверное, при ней имеется.
Но позади царствующей жены Его Величество ступал так тихо, что никто толком расслышать не мог. Ни сказать о нем — как будто не было его.
Знали о Царе по директивам, по указам, по словам той же Радиоведущей. Но директивы и указы приходили к людям через посредников, а Благодетельница говорило о нем всегда как-то неопределенно, неохотно: мол, не ваш, на чужой каравай роток не разевай, муж голова — жена шея, куда поверну — туда повернется, а руку помощи и через меня принять можно!
Но все равно, есть — а и то уже спокойнее, вроде как при Родителе народ.
Разве что огорчались, что место подле Ее Величества уже занято.
И любому слушателю понималось, что, какой бы ни был человек, рядом с такой идеальной представительницей слабого пола, человек автоматически становиться совершенством.
Имела она власть прощать грехи, а некоторые из грехов объяснить так, что как бы не грех уже, а достоинство.
И каждый стремился соответствовать.
Даже любовь к Идеальной Радиоведущей возвышала человека над собой, оставляя тело где-то позади. Или ниже… когда сознание, охваченное пламенем служения, отрывалось от грешной земли и устремлялось в сферы, недоступные пониманию, не имевшие ничего общего с бытием.
Ведь еще с древних времен известно, что вера (особенно вера в явленное величие болью и скорбью одухотворенной личности, изрыгающей проклятия на неверующих), творит чудеса.
И не узнать было человека, не подойти к нему ни слева, ни справа. Тело его было здесь, а сознание одесную Идеального Богочеловека — Благодетельницы, Матушки… И, уже отбросив всякие сомнения, судил человечище в Истине Своей всякую недостойную тварь, которая промышляла промеж него.
Как Интернациональный Спаситель, воссевший на Престоле Бога…
Как Благодетельница, воссевшая одесную Престола Бога, на Престоле Дочери, как Помазанница Богочеловека
Как помазанник Помазанницы…
Промышляющих было много — мир тесен, люди как муравьи тянулись друг за другом, наступая на пятки. И кто не успел — тот опоздал! Уносили прямо из-под носа.